Русский пафос: бегущие по лезвию топора.

Как известно, две вещи удивляли Иммануила Канта: звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас. За два столетия с его смерти звездное небо стало человечеству чуть ближе и чуть понятнее — но можно ли это сказать про «закон»? Сам Кант говорил о нем так: внутреннее сверхъестественное чувство. Внутреннее, но сверхъестественное. Сверхъестественное, но внутреннее. Мы чувствуем мир посредством него, но попробуй почувствовать — что оно само и откуда? Нет ничего мистичнее звучащего, нежели фраза «поступить по совести». Это значит: поступить без причины. Всегда есть причина ударить, украсть, солгать, спросите тех, кто грешит профессионально — у них будут сотни причин. И они будут правы в том, что это причины. Но... есть причина безнаказанно украсть, а человек почему-то не украл, ну почему, мать его? Почему говорят правду — себе в ущерб? Гений языка ведет нас, когда кончаются все возможные объяснения. И подводит к формуле «по совести поступил». А как? «Совесть, как и свобода, есть причина себя самой, у совести нет внешней причины» (Мераб Мамардашвили). И добавлял: свобода и совесть как условия друг друга. С первым понятно: несвободный не совестлив, как не совестливы рабы, животные, мебель (добрая воля лишь там, где вообще есть воля). Но – обратное? Оказывается тоже: не ограниченное совестью, одним из первых действий свободного будет отрицание свободы — в истеричном срыве навстречу убийству или самоубийству («каждое убийство есть онтологически покушение на самоубийство, разум, убивающий разум, убивает свою же возможность в разуме»).

Взятая в сетке моральных координат, русская судьба затейлива как никакая иная. Погруженность в переживание своего несовершенства может быть и острее, чем в иных уголках земли. Хуже — с извлечением опыта. Мы шарахаемся. Мы — нация шатунов разбуженной, но не дошедшей до своего покоя и воли души.

Василий Слонов