...Когда я сыграл Любовь Орлову для проекта Марата Гельмана «Счастливая Любовь» в 2000 году, все там было исполнено любовью, красивые, благородные фотографии, черно-белые, их невозможно было отличить от оригинала. Пришла племянница Любови Орловой Нонна Терентьева и стала говорить Марату Гельману: «А вот здесь я стояла, просто в кадр не попала, потому что была очень маленького роста». Ей говорили, что она не могла там стоять, потому что это снято неделю назад, это Владик Монро, а не ее тетя. Я все воссоздавал буквально, я поехал на дачу к Любови Орловой во Внуково. Мои друзья-французы арендовали роскошную дачу Орловой и Александрова, по контракту они ничего не могли менять, всё должно было остаться, как при Любови Орловой. Я стал разбирать огромные сундуки, где были стопки негативов и личных фотографий за все годы. 

Да, при всем том, что я её безумно люблю, знаю всю подноготную, что она была полковником КГБ, знала про расстрелы людей, про многомиллионные посадки в 1937 году, одна из немногих, кто был в курсе. И при этом пела с наглой мордой: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». Такой цинизм. При этом ты все равно ее любишь, ты влюбляешься в образ, фантазируешь. Она как маска комедии дель арте, такая Коломбина, нечто вечное, пусть и гипертрофированное, но при этом она сама стала заложницей этой маски. Когда время стало неумолимо изменять ее черты лица, у нее начался страшный болезненный пунктик – она была помешана на том, что она молодая девушка.

...Я попытался представить себе, как бы выглядела Любовь Орлова сейчас, не умри она в 1974-м. Прочие прослеживают разные периоды жизни кинозведы в моем исполнении от 1930-х до 1970-х годов. Почти все постановки выполнены в жанре репортажных или случайных снимков, призывая зрителя проникнуться закулисной стороной жизни знаменитой и загадочной личности.

Владислав Мамышев-Монро