О художнике

Признание и известность пришли к Константину Звездочетову рано. Еще в 1970-х, будучи студентом постановочного факультета школы-студии МХАТ, он стал соорганизатором и участником группы «Мухоморы». «Мухоморы» сразу ярко заявили о себе провокационными акциями в кругу художников московского концептуализма. В начале 1980-х они одни из первых начинают развивать новое направление — new wave, ставшее определяющим для искусства периода перестройки. Характерными особенностями творчества «мухоморов» были инфантилизм, откровенное дуракаваляние, карикатурность, панковский юмор. Они пренебрегали правилами и ценностями не только советского общества, но и того узкого круга неофициальных художников, к которому принадлежали. В конце 1980-х годов Звездочетов организует группу «Чемпионы мира», открывшую новые перспективы авангардного жеста на границе искусства и жизни.

В своем персональном творчестве Константин Звездочетов развивает стиль в русле иронической ностальгии по советскому пласту культуры. Он использует образы из массовой печатной продукции, распространенные стереотипы, популярные в СССР культурные коды. Во многом художественным ориентиром для него является советский карикатурно-пропагандистский журнал «Крокодил», издававшийся с 1920-х годов. Вместе с тем Звездочетов обращается к народным и декоративным формам искусства: примитиву, лубку и кустарному китчу, и в этом он наследует традициям русского авангарда начала XX века. Всем произведениям художника характерны комичность и эпатажность, ставшие частью его артистического амплуа. Но за внешней наивностью и веселой бравадой в искусстве Константина Звездочетова всегда присутствуют тонкие смыслы и изящные концептуальные конструкции. Работая с коллективной культурной памятью, он всегда чутко реагирует на современность.

 

О лоте

Картина «Beriozka» входит в проект «Нормальная цивилизация», часть которого была показана в 2009 году в галерее XL. В основе проекта фантазии «простого советского человека» о западном потребительском изобилии. Изолированный железным занавесом от внешнего мира, советский гражданин уподоблялся адепту Карго-культа, для которого дары из мира капитализма становятся фетишем. В то же время образ буржуазного рая как объекта поклонения складывался на основе карикатур советской пропаганды. В проект «Нормальная цивилизация» вошли картины с рекламой вымышленных брендов, созданных воображением, вожделеющим «запретного плода», и объекты, воспроизводящие в деталях «сладкий образ разложения» — от бутафорских пальм до коктейльных трубочек.

Своеобразным местом отправления ритуалов Карго-культа на территории СССР были закрытые для большинства советских граждан магазины «Березка» с расширенным ассортиментом и импортными товарами. Возможно, перед нами обложка зарубежного журнала или музыкальной пластинки из такого магазина, с дизайном, впечатляюще инородным и смелым для советских глаз. Но вероятнее, представленная картина Звездочетова не о критике общества потребления и даже не о колониальном превосходстве одного мира над другим. Она об искусстве. В картине «Beriozka» объектом Карго-культа является запрещенное в СССР модернистское искусство, представленное здесь в синтезе американского минимализма и поп-арта. Можно предположить, что перед нами не картина вовсе, а своеобразный объект культа, который должен призвать искусство «нормальной цивилизации» в галереи и выставочные залы советских аборигенов.
В журнале «Крокодил», на изобразительный язык которого часто ориентируется Константин Звездочетов, карикатуры на модернистское искусство изображали обычно в экспрессионистической манере. Абстрактные яркие произведения и демонстрация глупости или развращенности в сюжете карикатуры передавали идею распада и деградации западного искусства и общества в целом. И хотя картина «Beriozka» не является буквальным повторением этой советской пропаганды, она содержит в себе ее знаки. «Бессмысленную» абстрактную композицию перекрывает по диагонали силуэт «капиталистической Венеры», и как бы положенные сверху очки призваны подчеркнуть критичность взгляда художника на это «форменное безобразие». Представление советского человека о модернистском искусстве, как о чем-то непонятном, опасном и манящем, здесь полностью воплощено. V