Сергей Шаблавин закрепил за собой в современном российском искусстве формат картины «тондо», то есть круг. Простой и невероятно сложный одновременно. Когда- то в глухие советские времена 1970-х круглые подрамники нельзя было купить, но на помойках тогда часто оказывались старинные круглые столы, из их основания под столешницей и выпиливались круги-подрамники. С тех пор все изменилось, но художник к форме круга не охладел, более сорока лет она по-прежнему одна из его самых любимых.
Сергей Шаблавин по образованию физик, в 1967-м окончил факультет кибернетики Московского инженерно-физического института. Лишь в 1981 году, уже состоявшись как художник, он окончил Заочный народный университет искусств. Поначалу Шаблавин увлекался абстрактной живописью, затем постепенно стал нащупывать свой стиль, как говорит сам автор, «опираясь лишь на опыт конструктивистов Родченко и Лисицкого». В конце 1960-х, познакомившись с художниками Эриком Булатовым, Олегом Васильевым, Ильей Кабаковым и поэтом Всеволодом Некрасовым, он понял, что наконец-то встретил своих, — и так вошел в круг неофициального искусства.
В середине 1970-х Шаблавин «открыл для себя и начал исследовать круг как возможное и важное пространственное вместилище универсальностей воспринимаемого мира». Художника интересуют пространство и свет: все его картины «устремлены» вдаль или в небо, их сравнивают с видом из подзорной трубы или иллюминатора, а еще они светятся каким-то особенным внутренним светом. Как сказал в статье о Шаблавине в журнале «А–Я» искусствовед Виталий Пацюков еще в 1979 году: «Его композиции следует рассматривать как определенные этапы медитации, мгновения прекрасной ясности, просветления и устойчивого равновесия».
Сюжеты Шаблавина просты и одновременно универсальны: пейзажи, море, закаты, восходы, уходящий вдаль городской проспект, упирающиеся в небо многоэтажки. Один из характерных мотивов — перспектива железной дороги — представлена в картине под названием «Россия». Ведь если вдуматься, действительно наша огромная страна — это тысячи километров железнодорожного полотна и окружающего его леса, большую часть года пребывающего под снегом. Трудно более точно изобразить эту бескрайность. Картина все той же круглой формы, а внутри нее вписан еще один круг, и от этого кажется, что мы смотрим через какую-то специальную оптику. При долгом рассматривании вдруг начинает казаться, будто пейзаж затягивает и что кроме этого бесконечного леса уже ничего и быть не может. Эти ощущения подтверждают слова Шаблавина: «За пределами круга ничего не может быть — он включает всю вселенную и очень подходит для выражения универсальных вещей».
Вглубь картины стремительно уносятся рельсы и деревья, они сходятся где-то очень далеко, в точке, пронзающей тяжелое зимнее небо. Работа со светом является для Шаблавина одной из важнейших живописных задач: благодаря ей в этом холодном пейзаже все проникнуто внутренним, немного приглушенным мерцанием. Центром картины становится сияющий вдали прожектор поезда, он, как маяк, дает надежду в этом пустынном краю: ведь если есть свет, движение и жизнь, то, значит, есть и надежда.V
