Восприятие визуального глоссолалия Чтака, очевидно, различно для тех, кто понимает слова, и для тех, кто не понимает. Для тех, кто не знает языка, слова являются набором декоративных элементов; для тех, кто знает, они несут в себе некое послание, причем пути назад здесь, по-видимому, нет, так как, как заметил Витгенштейн, очень трудно, зная что-либо, отвлечься от этого знания. Возможно, именно поэтому Чтак предпочитает неопределенность: он редко использует языки, которые среди типичных зрителей его картин понимают все, то есть английский и русский. Остаются почти понятные, понимаемые с усилием и все же не до конца.

На самом деле эта ситуация в концентрированном виде воспроизводит обычную проблему современного искусства вообще. Является ли оно, как часто говорят, особым языком, требующим предварительного освоения, долгих упражнений и чтения со словарем? Или же можно получить эстетическое удовольствие — и даже большее, — не зная этого языка, неким непосредственным образом? С определенной точки зрения искусством картины Чтака являются для тех, кто не понимает написанных на них текстов. Для тех, кто понимает, они являются литературой.

Екатерина Дёготь

 

История такая. Как-то мама рассказала мне, как она стала свидетелем жуткого зрелища: экскаватор копал яму и выкладывал гору черепов, как у Верещагина. Он, видимо, тогда наткнулся на кладбище возле церкви, которую сносили. Шел дождь и отмывал черепа и кости от грязи. Время истекло. Этот образ запомнился.

Валерий Чтак