Художник Оскар Рабин вошел в историю русского современного искусства, прежде всего, как автор знаменитой «Бульдозерной выставки», которая стала решающей для советской цензуры в области культуры, прочертив водораздел между официальным и неофициальным искусством. В некотором смысле работы, вошедшие в организованную Рабиным выставку, стали жертвой, которую советские художники принесли государству. Уничтоженные техникой произведения искусства вызвали резонанс в мировом арт-сообществе, после чего советским властям пришлось пойти на уступки и «признать» ряд направлений в современном искусстве, считавшихся до этого антисоветскими, — от сюрреализма и авангардных течений до некоторых более поздних работ. Между тем, решившись на организацию такой выставки, Рабин совершил фактически революцию, напоминающую прецеденты из политической истории России. Художники, присоединившиеся к Рабину, шли на риск подобно тому, как угнетенные классы восставали против несправедливого режима. Риторика работ из серии Рабина «На баррикады» перекликается с теми событиями, хотя была написана немногим позже и в Париже, после того, как советская власть выдворила художника за пределы страны. Лишившись гражданства, Рабин переехал во Францию, где и были написаны работы серии. Хаотичные, перегруженные деталями, мрачные картины очень напоминают произведения, над которыми Рабин работал еще в Лианозово. Советская эпоха оставила свой отпечаток на творчестве художника, который по своей природе был нонконформистом. Делить свою работу на официальную и «подпольную», как делали его коллеги по цеху вроде Пивоварова и Кабакова, Рабин просто не умел. На выпады критиков, ругавших его работы за мрачность, он парировал тем, что он живет в бараке и пишет то, что видит. Переезд в Париж, казавшийся его коллегам и соотечественникам в то время землей обетованной, незначительно сказался на картинах художника. Тревожное настроение из его работ никуда не исчезло, изменились только некоторые знаки: «Я специально пририсовываю на заднем плане Эйфелеву башню: так всем понятно — уже не Лианозово, а Париж». Но это настроение — не пессимизм, это — состояние души, точка зрения, специфическая ментальность, которая маркирует борца за свободу самовыражения и за равенство в искусстве. V