Всю жизнь Пригов последовательно использовал одни и те же мотивы и материалы, которые плавно перетекали друг в друга. Газеты и их содержимое — объявления, фельетоны, некрологи — были излюбленным материалом художника (вплоть до огромных инсталляций в 90-х) и идеально воплощали стратегию Пригова: своим художественным поведением он превращал повседневность в искусство, а искусство — в повседневность. Газеты давали повод для иронии — бюрократический язык объявлений служил фоном для еще одного уровня изображения: фирменных «черных дыр» и прорывов в другие миры, которые стали постоянным мотивом работ художника.
О художнике:
в мастерской Гриши Брускина.
Москва, СССР, 1979 .
Фото: Василий Кравчук.
Фото опубликовано в журнале «НЛО».
Москва, 2010, № 5
Дмитрий Александрович Пригов — художник, литератор, автор перформансов, его необыкновенная одаренность была очевидна еще при жизни, однако чем больше времени проходит с момента его ухода в 2007 году, тем яснее понимается масштаб личности Пригова, его уникальный философский склад ума, точность и пронзительность политических высказываний, живость и актуальность его поэтики в наши дни, как он сам говорил о своем творчестве: «Меня волнуют не слова сами по себе, а некие культурологические грамматики, большие идеологические блоки…»
Равно как поэтические, так и художественные начала присутствуют в жизни Дмитрия Александровича Пригова с раннего возраста. Он посещает школьником студию лепки и, по воспоминаниям друга и соученика, скульптора Бориса Орлова, уже тогда сочиняет стихи. Окончив Московское высшее художественно-промышленное училище (будущее им. С. Г. Строганова) по классу скульптуры, Пригов в конце 1960-х — начале 1970-х годов сблизился с художниками московского андеграунда. Произведения Пригова всегда синтетичны и соединяют разные виды творческой деятельности: в 1970-х, во времена расцвета московского концептуализма, тексты присутствовали и в графике, и в объектах, и в инсталляциях художников андеграунда — разделять творчество Пригова, скажем, на текст и рисунок, никому бы не пришло в голову. Не говоря уже о том, что чтения своих стихов он превращал в перформанс. Помимо этой особенности, Дмитрий Александрович разрабатывал концепцию множественной идентичности, выступая от имени разных авторов и персонажей. Эту практикуемую множественную субъектность Пригов считал определяющей для себя, называя ее «мерцательным типом поведения». В кругу московских концептуалистов такой тип авторства также именовали «невлипанием» и «ускользанием»: художнику вменялось сопротивление дискурсам власти и общественного большинства, сопротивление «здравому смыслу». V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
