Представленная на торгах работа Бориса Орлова является частью серии «Архитектура с излишествами», над которой художник работал на протяжении многих лет. Закручивающаяся в спираль волюта и листья аканта, столь характерные для рельефных украшений классической архитектурной традиции, изящно окутывают обнаженное женское тело. Орлов тонко чувствует пластику форм, телесное в его прочтении обретает скульптурную плотность, в то время как декор получает органическое развитие. Неизменная ориентация художника на искусство греческой классики соседствует с социально-политической проблематикой. Название серии отсылает к развернувшейся в 1955 году кампании по борьбе с «архитектурными излишествами». Доминирующий стиль 1930–1950-х годов — сталинский ампир с его изобилием декора и характерным гигантизмом классической формы, призванными подавлять человеческую телесность и индивидуальность, вскоре сменился засильем типовых зданий с их предельно лаконичным и однообразным обликом. Орлов вводит незаметный на первый взгляд акцент — пятиконечную советскую звезду, прикрывающую обнаженную грудь, что переносит зрителя в контекст недавнего советского прошлого. Художник начинает создавать цикл во второй половине 1990-х годов, после распада СССР, возвращая классической форме, используемой ранее в сталинском ампире, греческую пропорциональность, основанную на соразмерности человеческому телу. Представленная работа обретает облик эскиза декоративного элемента нового архитектурного стиля, не лишенного в прочтении Орлова его фирменной иронии.
«Когда-то, еще в Строгановке, мой профессор Мотовилов говорил, что копьеносец Праксителя (Поликлета?) — это архитектуроморфное изображение человеческого тела, а голова Венеры Милосской — это образец совершенной архитектуры. Как-то раз я, сидя на роскошном мраморном диване и поглаживая рукой лепной поручень на станции метро "Новокузнецкая", вдруг подумал: хорошо бы, по завету Мотовилова, украсить женское тело архитектурными излишествами, так безжалостно поруганными Никитой Сергеевичем Хрущевым», — говорит художник.
О художнике:
Борис Орлов — представитель соц-арта. Начиная с 1970-х формирует миф об утраченной героической эпохе — потерянной во времени империи, образ которой отсылает к Советскому государству. Художественный язык Орлова основан не на противопоставлении советского и западного, а на использовании символов и атрибутов из разных имперских культур. Отношение Бориса Орлова к власти в высшей степени иронично. Он отказывает ей в праве находить свои истоки в божественном и насмехается над любыми ее устремлениями подобного рода. В этой иронии нет насмешки над самими символами — образы, которые Орлов создает, не анекдотичны. Художнике не отрицает самой возможности подвига, но лишь демонстрирует его неоднозначность: в нем, по его словам, есть «возвышенность, и трагичность, и абсурдность». Попытки государства создать определенный регламент, определяющий иерархию «героического», заведомо обречены на провал: исключительное перестает быть таковым, когда оказывается встроенным в заранее заданные рамки. В 1990-х, когда СССР перестал существовать, в творчестве художника на первый план вышли размышления о катаклизмах истории, феномене времени и забвении. Работы Орлова представлены в коллекциях Третьяковской галереи в Москве, ГМИИ им. Пушкина, Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке. Персональная выставка художника прошла в 2013 году в Третьяковской галерее. V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
